На прошлой неделе Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) объявил о покупке за $50 млн доли в крупном украинском нефтетрейдере "Концерн 'Галнафтогаз'", управляющем сетью автозаправок ОККО. О планах развития компании специальному корреспонденту Ъ ОЛЕГУ ГАВРИШУ рассказал глава наблюдательного совета "Галнафтогаза" ВИТАЛИЙ АНТОНОВ.
– Почему вы продали пакет "Галнафтогаза" ЕБРР?
– С ЕБРР мы сотрудничаем еще с 2001 года. В 2004 году, когда мы работали с банком по кредиту в $25 млн, они сделали предложение войти в акционерный капитал. Но тогда мы не были к этому готовы. В 2007 году мы подписали с ними кредитное соглашение на $100 млн, а в прошлом году начали работать над субординированным долгом и инвестициями в капитал, и они снова предложили нам продать долю. Сегодня деньги ЕБРР нужны нам для развития. Сотрудничество с банком и Международной финансовой корпорацией – часть нашей политики. Я считаю, что присутствие ЕБРР среди акционеров – своеобразный "знак качества" для компании. Что касается пакета, то ЕБРР в результате получит 15-20% акций концерна, точнее сейчас сказать сложно, потому что стоимость компании будет рассчитываться по специальной формуле.
– На ваше решение повлиял финансовый кризис?
– Решение было принято в феврале, когда весь рынок замер, и не было ясно, что будет весной. Весной, впрочем, ничего ужасного не произошло. Сейчас нас пугают осенью. Посмотрим, что будет.
– И все-таки, зачем вы пошли на продажу акций? У нефтетрейдеров все так плохо?
– Нет. У нас хорошие финансовые результаты по 2008 году. По итогам I квартала 2009 года наша прибыль составила порядка 86 млн грн. Так что у нас неплохая по сравнению с другими компаниями финансовая ситуация. Я бы назвал ее стабильной. Но бизнес должен развиваться и в период кризиса.
– На какие проекты вам нужны средства?
– Мы купили достаточно много участков под АЗС и все время увеличиваем сеть. Первые $20 млн мы ожидаем получить от ЕБРР до конца года. Сейчас у нас 300 АЗС, программа-минимум на этот год – открытие 15 новых АЗС. А в целом хотим довести нашу сеть до 600 станций.
– Планируете ли приобретение собственных нефтеперерабатывающих мощностей?
– Нет. С самого начала мы решили сосредоточиться именно на ритейле, это мы умеем делать хорошо, этим и будем заниматься. Мы не стремимся стать интегрированной нефтяной компанией, потому что работаем не в той стране, где можно говорить об интеграции. В Украине нет достаточного запаса углеводородов, как, например, в России. Поэтому мы импортируем нефтепродукты. Работаем с литовской Mazeikiu Nafta, польской PKN Orlen, румынской Rompetrol.
– Финансовый кризис отразился на рынке нефтепродуктов? Что изменилось?
– В настоящее время идет консолидация рынка. Большие игроки на рынке массово покупают бизнес более мелких. В итоге, думаю, у нас останется меньше 10 компаний: 2-3 крупные сети национальных игроков, международные (например, Shell) и российские (TНК-BP, ЛУКОЙЛ) компании.
– А как кризис отразился на продажах?
– Произошло снижение, но не критическое. Продажи за наличный расчет остались на прежнем уровне. Снизились безналичные продажи – из-за падения объема перевозок. В этом сегменте продаж произошло снижение примерно на 30%.
– Как вы относитесь к заявлениям Антимонопольного комитета о необходимости пересмотра формулы цены на нефтепродукты?
– Я не принимал участия в создании формулы, но считаю, что она корректна. Она учитывает основные ценообразующие факторы – мировую цену нефти и нефтепродуктов, стоимость транспортировки и налоги. Если сейчас посмотреть на рынок, то цены на АЗС у всех разные. Понятно, что есть украинский бензин и есть импортный, который привязан к котировкам Platts. Но если мы купили топливо на пике цены, а через несколько дней стоимость нефти упала, мы же не будем продавать себе в убыток. Еще хуже ситуация у нефтяников, потому что если нефть покупается и завозится по высоким ценам, а полученные из нее нефтепродукты продаются, когда цены упали, ты не попадаешь в такт. Антимонопольный комитет не хочет это учитывать.
– Почему вы продали пакет "Галнафтогаза" ЕБРР?
– С ЕБРР мы сотрудничаем еще с 2001 года. В 2004 году, когда мы работали с банком по кредиту в $25 млн, они сделали предложение войти в акционерный капитал. Но тогда мы не были к этому готовы. В 2007 году мы подписали с ними кредитное соглашение на $100 млн, а в прошлом году начали работать над субординированным долгом и инвестициями в капитал, и они снова предложили нам продать долю. Сегодня деньги ЕБРР нужны нам для развития. Сотрудничество с банком и Международной финансовой корпорацией – часть нашей политики. Я считаю, что присутствие ЕБРР среди акционеров – своеобразный "знак качества" для компании. Что касается пакета, то ЕБРР в результате получит 15-20% акций концерна, точнее сейчас сказать сложно, потому что стоимость компании будет рассчитываться по специальной формуле.
– На ваше решение повлиял финансовый кризис?
– Решение было принято в феврале, когда весь рынок замер, и не было ясно, что будет весной. Весной, впрочем, ничего ужасного не произошло. Сейчас нас пугают осенью. Посмотрим, что будет.
– И все-таки, зачем вы пошли на продажу акций? У нефтетрейдеров все так плохо?
– Нет. У нас хорошие финансовые результаты по 2008 году. По итогам I квартала 2009 года наша прибыль составила порядка 86 млн грн. Так что у нас неплохая по сравнению с другими компаниями финансовая ситуация. Я бы назвал ее стабильной. Но бизнес должен развиваться и в период кризиса.
– На какие проекты вам нужны средства?
– Мы купили достаточно много участков под АЗС и все время увеличиваем сеть. Первые $20 млн мы ожидаем получить от ЕБРР до конца года. Сейчас у нас 300 АЗС, программа-минимум на этот год – открытие 15 новых АЗС. А в целом хотим довести нашу сеть до 600 станций.
– Планируете ли приобретение собственных нефтеперерабатывающих мощностей?
– Нет. С самого начала мы решили сосредоточиться именно на ритейле, это мы умеем делать хорошо, этим и будем заниматься. Мы не стремимся стать интегрированной нефтяной компанией, потому что работаем не в той стране, где можно говорить об интеграции. В Украине нет достаточного запаса углеводородов, как, например, в России. Поэтому мы импортируем нефтепродукты. Работаем с литовской Mazeikiu Nafta, польской PKN Orlen, румынской Rompetrol.
– Финансовый кризис отразился на рынке нефтепродуктов? Что изменилось?
– В настоящее время идет консолидация рынка. Большие игроки на рынке массово покупают бизнес более мелких. В итоге, думаю, у нас останется меньше 10 компаний: 2-3 крупные сети национальных игроков, международные (например, Shell) и российские (TНК-BP, ЛУКОЙЛ) компании.
– А как кризис отразился на продажах?
– Произошло снижение, но не критическое. Продажи за наличный расчет остались на прежнем уровне. Снизились безналичные продажи – из-за падения объема перевозок. В этом сегменте продаж произошло снижение примерно на 30%.
– Как вы относитесь к заявлениям Антимонопольного комитета о необходимости пересмотра формулы цены на нефтепродукты?
– Я не принимал участия в создании формулы, но считаю, что она корректна. Она учитывает основные ценообразующие факторы – мировую цену нефти и нефтепродуктов, стоимость транспортировки и налоги. Если сейчас посмотреть на рынок, то цены на АЗС у всех разные. Понятно, что есть украинский бензин и есть импортный, который привязан к котировкам Platts. Но если мы купили топливо на пике цены, а через несколько дней стоимость нефти упала, мы же не будем продавать себе в убыток. Еще хуже ситуация у нефтяников, потому что если нефть покупается и завозится по высоким ценам, а полученные из нее нефтепродукты продаются, когда цены упали, ты не попадаешь в такт. Антимонопольный комитет не хочет это учитывать.